Подпольщики

«Нет, нельзя сидеть дома сложа руки. Я комсомолка. Я обязана оказывать помощь Красной Армии в борьбе с врагом».

Рая написала прошение на имя начальника отделения полиции с просьбой зачислить ее на какую-либо счетную или другую ра­боту. Крезер направил Раису Гаврилову на прием к Райхерту. Не успела Рая переступить порог кабинета, как услышала:

— Ты, девиц, был студент институт — Псков?

— Да, спокойно ответила Гаврилова.

— Физика, математика. Драй лет? — Коверкая слова,   самодо­вольно улыбнулся Райхерт.

— Училась на третьем курсе.

— Твой фатер был арест НКВД?

 — Да.

— Но ты продолжала быть комсомол?

Рая в упор посмотрела на гестаповца и ответила вопросом на вопрос.

— А как бы Вы поступили на моем месте?

— О, ты не только красивый, но и умный девиц.

После некоторой проверки со стороны гестапо Гаврилова полу­чила «Френденпасс» — паспорт и приступила к работе. В начале ей поручали выписку различных извещений, распоряжений воло­стным старшинам и деревенским старостам, но вскоре начальник отдела назначил Гаврилову секретарем-переводчиком.

Первое донесение для батьки Марго Рая передала через «ни­щего», который стоял у моста через реку Великую, выпрашивая: «Подайте ради бога кусок нищему». Вместе с хлебом Рая переда­ла особо ценные сведения для партизан. Взяв хлеб, «нищий», не поднимая головы, тихо сказал: «Приходи в следующее воскре­сенье». Рая пришла в назначенное воскресенье, но не пришел «нищий».

Рая была рада, что ее сведения помогли партизанам уничто­жить автоколонну немцев, которая следовала к Ленинграду.

В один из партизанских отрядов пришел юный опочанин Ни­колай Алексеев. С помощью Алексеева удалось привлечь к раз­ведке его сестер Любу и Тоню и медицинского фельдшера деревни Букино Машу Кузьмину. Люба связала партизан со своей подру­гой — молоденькой учительницей Надей Литвиненко. Надя рабо­тала прачкой в воинской части, стоявшей в районе лесоучастка Разуваевка.

Умелым и храбрым разведчиком у Владимира Ивановича Мар­го был Рем Кардаш, которому поручил Андрей Семенович Кулеш (комиссар бригады) связаться с Гавриловой. Докладывая ком­бригу и комиссару: «Не девушка, а клад настоящий. Работает в хозяйственной комендатуре, у немцев пользуется авторитетом. Давно собирает разведданные». Ну, что ж, дадим ей кличку «Аб­солют». Она с честью оправдывала эту кличку. Ее донесения всег­да были точными и особо необходимыми для партизан и Красной Армии.

После казни в декабре 1942 года группы молодых подпольщи­ков в Острове, Рая стала замечать лишнее внимание к ней со сто­роны Райхерта. Пришлось принять контрмеры. Стала чаще наве­щать кабинет Райхерта с разными доносами на халуев фашистских, вроде Глубоковских братьев Чемодановых. «О, это — гут! Ты действительно есть умная девица. Я всегда питал к тебе дове­рие. Ты будешь часто заходить сюда?» Рая обещала, но предупре­дила, что не так часто, чтобы не навести подозрение у русских ра­ботников. Опасность в подозрениях миновала.

Самоотверженно выполняла задания партизанских штабов ле­том и осенью 1943 года, пятерка отважных: сестры Алексеевы, Рая Гаврилова, Надя Литвиненко и Мария Оленина.

Пятеро отважных снабжали партизан не только разведовательной информацией, но и взрывчаткой, медикаментами и табаком. Познакомилась Мария Оленина (в Опочке ее знали как Андре­еву из Ленинграда) с Гавриловой случайно на работе. Обоюдная симпатия привела к новым встречам. Рая любила слушать рас­сказы Марии Федоровны о Ленинграде. Оленина, конечно, не знала, что Гавриловой известно о недоборах сотрудницы управы Андреевой при взимании платы от населения за свет, о выполне­нии ею отдельных поручений бухгалтера Ивана Шпилькина, свя­занного с партизанами.

Как-то под вечер Мария Федоровна, расстроенная болезнью сына, забежала за чем-то к Гавриловым. Рая была одна. Стояла у окна, пела популярную в то время на оккупированной террито­рии песню:

Наши девушки немцам улыбаются,

Совсем забыли —

Кто у них друзья...

Оленина не выдержала — разрыдалась. И тогда она отчаялась: свяжи меня с нашими друзьями. Я знаю: ты все понимаешь, все умеешь.

— Откуда все это вы взяли, Андреева?

 — Поверьте мне, дорогая. Сыном клянусь — не выдам. Мужем...

Да, да — мужем! Его добрым именем. Его кровью, пролитой за Родину. Он... И тут Оленина открыла всю свою тайну, кто она и как попала в Опочку.

Однажды на явку в деревню Шаблавино Гаврилова привела с собой женщину лет тридцати пяти. Кардаш удивился, но Рая твердо сказала: — Ручаюсь за нее головой. Ленинградка, жена военного. Работает в городской управе. В Опочке она известна как беженка Андреева, а в бригаде пусть ее знают под кличкой «Олень».

Более двух лет прожила ленинградка в Опочке. Свыше года бы­ла глазами и ушами партизан бригады Марго в фашистском гарнизоне. Но никто — ни враги, ни свои, кроме Гавриловой, не зна­ли тайны Андреевой. Мария Федоровна была женою советского генерала Оленина.

Война застала Олениных на западной границе. Вместе с 8-ми летним сыном Игорем чудом спаслась, добралась вместе с бежен­цами до Опочки. Здесь, выдав себя за Андрееву, жену ленинград­ского инженера, устроилась работать в управе.

Нелепый случай дал гестапо возможность напасть на след пат­риоток. Один из местных жителей, недавно пришел к партизанам. Совершил уголовное преступление. Боясь наказания, он сдался немцам и выдал явку. Первой была арестована Литвиненко, затем взяли сестер Алексеевых и Гаврилову, бухгалтера Шпилькина и его сына. Спаслась лишь Мария Оленина. Ей сообщили: «Немед­ленно уходи». О днях, проведенных разведчицами в застенках ге­стапо, известно немного, но установлено точно: не дрогнули пат­риоты, не сломили их лютые пытки.

Рая Гаврилова, Надя Литвиненко и Люба Алексеева в одну из апрельских ночей были вывезены по шоссе в сторону Пустошки и по дороге расстреляны. Но — где?

Благодарные опочане одну из улиц города назвали именем от­важной подпольщицы Раи Гавриловой. Командир бригады Вла­димир Иванович Марго в своей книге «Пылающий лес» писал: «Умная, смелая и очень энергичная девушка обладала еще одним качеством, столь необходимым разведчице, — она могла улыбать­ся и даже смеяться, когда чертовски хочется бросаться на врага или, выхватив из сумочки браунинг, выстрелить в ненавистное лицо». Ю. Столяров на слова Е. Никитина написал песню:

Чернели от скорби снега,

И ненависть билась святая,

И приняла смерть она от врага,

подпольщица Рая, Гаврилова Рая.

Опочане всегда помнят подпольщиц и подпольщиков, которые в 1943 — 44 годах работали на железнодорожной станции Опочка.

Николай Васильевич Васильев. Это был удивительно энергич­ный, бесстрашный человек. Он умело вошел в доверие фашистов, чтобы добыть необходимые сведения и передать их партизанам. Николай имел верных друзей: Олю Давидович, Галю Тихомиро­ву, Зину Кучерову, Людмилу Царенок и ее мать Анну Царенок. Все они были храбры, отважны, как и Николай Васильев.

Зина Кучерова не один раз бесстрашно лесными тропами про­биралась к партизанам, передавала им ценные сведения и патроны. Выполняя боевое задание, героиня погибла у деревни Заверняйка.

Ольга Ивановна Давидович — жена советского офицера, нака­нуне войны с дочерью приехала погостить к родным в Опочку. Пришлось ей здесь и остаться. Она подружилась с серьезной, начитаной Галей Тихомировой. Галя всей душой ненавидела нем­цев, и плохо это скрывала. Оля и Галя стали самыми задушевны­ми подругами. Они всюду были вместе. Вместе следили за пере­движением немцев к Ленинграду и обратно. Радовались, когда удавалось добыть патроны и передать партизанам не только пат­роны, но и соль, медикаменты и табак. Солью, табаком и отдель­ными сведениями их снабжала работница казино Андреева Фро­ся. Пьяные немцы говорили о многом. Все ценное для партизан передавала Оле или Гале.

Весной 1944 года гитлеровцы арестовали Николая Васильева, а вскоре — Олю Давидович и Галю Тихомирову. После жестоких допросов и избиений Галя в тюрьме опасно заболела, рассказы­вают, что ее, умирающую, немцы зарыли в землю. Олю Давидо­вич и Фросю Андрееву ночью отвезли за Кудку — «Ровные ни­вы» и там расстреляли. Прах Оли разыскали родители и ночью перезахоронили на Покровском кладбище.

Николай Васильев находился в смертной камере подвального помещения больницы на Завеличье. Его мучили, пытали, но он ни­кого не выдал. На стене камеры написал «Прощайте навсегда»