Как-то в последнее время не приходилось Марии Михайловне проходить берегом мимо школы № 2. А тут довелось. На реке шла работа. Строили мост через Великую. Остановилась и невольно засмотрелась. Потому что вспомнила, как пятьдесят лет назад примерно в это же время впервые попала она в Опочку. Как ехала по шаткому старому деревянному мосту именно в этом месте, где строится новый. Сказал бы кто-нибудь ей тогда, что судьба через десять лет вновь приведет ее в этот городок с тем, чтобы прожить здесь ей всю жизнь. Не поверила бы. А в то утро полувековой давности...
Машину потряхивало на разбитой дороге. И тогда Маша просыпалась. Но ненадолго. Усталость и бессонные ночи брали свое. Голова тяжко клонилась, и было непонятно - где сон, а где явь. Сквозь полудрему услышала чей-то голос: «Опочка, кажется...» Откинула брезент санитарной машины. Действительно, по сторонам дороги тянулись маленькие домики. Впереди сквозь туман и стелющуюся гарь блеснула река. Проехали по шаткому мосту. По улице, на которой очень многие дома горели, выехали на окраину города. Опочка показалась ей тогда очень маленькой, разбитой. Впрочем, разглядеть ее она тогда и не успела. Проехали город ранним утром. Утром 16 июля 1944 года...
Госпиталь, где она была медсестрой, расположился за Опочкой, в деревне Жуково. Не успели остановиться машины, как началась обычная и привычная работа. Нужно было поставить госпитальные палатки, приспособить под палаты пригодные для этого дома, разместить раненых. Ее палате раненых достался крайний дом. Весь день работала не покладая рук. А вечером нужно было идти в наряд. Заступила с оружием по всей форме.
Июльская ночь была теплой. Стемнело часам к двенадцати. И тогда в гуще деревьев, подступавших к самому госпиталю, услышала Маша странный шорох. Как будто кто-то неосторожно встал на сухую ветку и она сломалась. Замерла, прислушалась. Да, кто-то явно крался в тени деревьев. На окрик «Стой, кто идет?» ответа не было. Она дала предупредительную очередь. На звуки выстрелов прибежали начальник госпиталя и другие работники. Но тот, кто подкрадывался в ночи, уже ушел. Днем, когда она кормила раненых обедом, к ней подошел мужчина в красноармейской форме. Чужой. Она еще подумала: «Наверное, из отставших от своей части». Незнакомец попросил: «Сестричка, нет ли чего поесть?» Дала, что есть. Мужчина поел, а потом она его не видела. Об этом случае рассказала начальнику госпиталя. И не напрасно. В тот же день сообщили - на соседний госпиталь ночью напали власовцы...
Под Опочкой стояли две недели. Трудные это были дни. Бои шли тяжелые, раненых подвозили непрерывно, да и больных было много. Шел 44-й год. Три года войны, окопной жизни, постоянной усталости, плохого питания, нервного напряжения сказывались на здоровье людей. В госпитале стали появляться больные с диагнозом туберкулез, язва желудка, пневмония. Да и врачи госпиталя, медсестры тоже чувствовали, что силы на исходе. Ведь порой за сутки удавалось заснуть часа на два-три, где-нибудь в уголке палаты, возле раненых.
После Опочки путь госпиталя лежал в Прибалтику Дороги войны продолжались. Сегодня, спустя полвека, Мария Михайловна Васильева вспоминает:
- Ой, как трудно было женщинам на войне. И физически, и морально. Я на фронт попала - мне еще восемнадцати не было. Подо Ржевом, где работала на оборонительных сооружениях, делали набор санитарочек для стоящего рядом госпиталя. Попала и я. Сначала в штаб госпиталя, а потом уже стала работать с ранеными. Начальником госпиталя у нас была женщина. Ко мне относилась по- матерински. Всегда говорила: «Машенька - мне приемная дочь». Когда кончилась война, а я прошла ее до самого конца, поехала к ней в Ленинград. Потом в Ленинграде поступила работать и учиться в институт. И надо же, судьба - вышла замуж, а муж оказался опочанином. С ним вернулась в городок, который освобождала от немцев. И знаете, что интересно. Дом его оказался как раз там, где июльским утром 44-го проезжала я на санитарной машине. Именно в то утро сгорел дом родителей моего мужа. Наверное, я тогда видела это пепелище.
Л. АНАТОЛЬЕВА «Красный маяк»