В июле 1817 года в Опочке проездом была княгиня Елена Ивановна Барклай-де-Толли. Она ночевала в доме Мины Порозова. С семьей Порозо­вых княгиня познакомилась весной 1817 года. Тогда в Опочке и Острове находился сам генерал-фельдмаршал М.Б. Барклай-де-Толли. Чета Порозо­вых — Мина Данилович и Анна Устиновна — была в то время уже в преклон­ном возрасте. Вскоре они скончались: Анна Устиновна - 28 ноября 1817 года, Мина Данилович — ровно через три месяца, 28 февраля 1818 года.

Как записал в своем дневнике Иван Лапин, «2 декабря погребали Анну Устиновну с необыкновенным церемониальным обрядом. Здесь был архи­ерей Евгений, архимандрит Афанасий, протопоп, и словом - с вышнего чину до нижнего выносили ее из прежней ее квартиры, и также архиерей всю обедню служил и проводы. В церкви же, по счислению свеч, находилось народу до 2000».

Как уже упоминалось выше, Мина Данилович имел двух сыновей — Якова и Алексея. Они были купцами 2-й гильдии. По всей вероятности, именно для Алексея построили дом № 11 на Набережной, который позднее продали Яновичам.

Дом Порозовых (сейчас №11 по Набережной улице)

Яков Минич после смерти отца стал хозяином бывшей губернаторской резиденции - сейчас дома № 20 на улице Ленина.

Дом губернатора З. Г. Чернышева (сейчас дом №20 по улице Ленина). До 1861 г. его арендовали у города купцы Порозовы

7 августа 1822 года, сообщает Иван Лапин в своем дневнике, «проезжал у нас Александр I. Был на квартире у Якова Минича Порозова и был принят от городского головы Ивана Силича Селюгина и нескольких граждан с хлебом и солью. Приехал в 12 часов, а выехал в 4-м. Народу было премножество. Все проводили, бежа за коляской до самого мосту реки Великой».

«Яков Минин сын Порозов (так записано в книге регистрации жителей города Опочки 1829—1832 гг.), опочецкий 2-й гильдии купец. Старожил. Имеет от роду 47 лет. У него жена торопецкая купеческая дочь Марья Федотова. Имеет от роду 41 год. У них дети — сыновья: Иван — 24 года, Петр — 19 лет, Яков — 15 лет, Василий — 14 лет, Михаил — 9 лет, Алек­сандр 10 лет, Андрей 8 лет. Дочери: Марья — 18 лет, Анна — 7 лет, Александра — 4 года, Екатерина — 3 года, Елизавета — 2 года. Имеет дома в городе Опочке: первый каменного строения в 18 квартале на местах 7-м и 8-м; 2-й дом деревянного строения на каменном фундаменте, выменянный у опочецкой мещанки Прасковьи Аксеновой в 18-м квартале на 5-м и 6-м местах; 3-й дом деревянного строения на каменном фундаменте на 3-ми 4-м местах 18-го квартала. Еще имеет место, купленное у мещанки Марьи Пальчиковой в 18-м квартале. Первое к оному пустопорожнее место изреза­но под сады до ограды церковной по предписанию высшего начальства. Жи­вет в городе Опочке. Торг. Производит лен к Санкт-Петербургскому торгу. В службе находился в 1822 году при Опочецком городовом магистрате пер­вым бургомистром с 1822 по 1826 год».

Дом Яков Минича Порозова (сейчас №7 по улице Красных командиров), вид со двора

Богадельня, построенная и содержавшаяся на средства Степана и Якова Порозовых (в настоящее время дом №11 по улице Красных Командиров)

* * *

Лет 150—200 назад опочецкие помещики жили не в городе, а в своих усадьбах, разбросанных по всему уезду и построенных в живописных местах.

Территории некоторых населенных пунктов в настоящее время слились с горо­дом: Бисерево, Петровское, Клемешино, Бервешково, Пашкино.

В сельце Клемешино жил опочецкий судья, предводитель уездного дво­рянства в 1808—1810 гг. Иван Тарасович Сновидов. Для опочецкого общества начала XIX века гостеприимный дом Сновидовых, сохранившийся до настояще­го времени (улица Набережная, дом № 5), и «Сновидова роща» были любимейшими местами отдыха. Здесь в праздники устраивались гулянья с качелями и музыкой. В духе модного тогда романтизма молодежь здесь «пленялася приро­дою» и «взирала на скрывающееся за лесом солнце». Дом Сновидова был обставлен модной мебелью, обитой красным сафьяном.

В 1840 году И.Т. Сновидов предложил городу купить у него пустошь Клемешино у городской черты. Но купец Яков Порозов, по словам современ­ника Петра Степановича Лобкова, «хитростью и злобой к бедным жителям города Опочки, алчностью к богатству» вырвал «кусок хлеба изо рту бедного гражданина» и сам купил землю.

С клемешинского холма открывался вид на реку, лес, сад и весь город с вертикалями колоколен и куполами церквей. Была в сельце и ветряная мель­ница, похожая на башни Псковского кремля, но выложенная из кирпича. В 1930-е годы ее постигла та же участь, что и опочецкие церкви.

* * *

Дочь Якова Минича Порозова, Анна Яковлевна, была женой Павла Ива­новича Болычева, владельца усадьбы Пашкино. Она похоронена на Покровс­ком кладбище в Опочке в одной ограде с мужем, сыном Иваном и сестрой Екатериной Яковлевной.

Сыновья Якова Минича — купцы 2-й гильдии, потомственные почетные граждане Опочки. Василий Яковлевич был головой городской думы, Андрей и Петр — бургомистрами, Иван — членом попечительского совета по тюрьмам. Сын последнего, Иван Иванович, занимал должность смотрителя земской боль­ницы с 1869 по 1891 год.

Еще один сын Якова Минича Порозова — Михаил Яковлевич (1819— 1886 гг.), потомственный почетный гражданин Опочки, с 1867 по 1886 год — гласный уездного земского собрания. Он был трижды женат. От первого бра­ка — с Надеждой Федоровной Карповой (1830—1855 гг.) — у Михаила Яковлевича была дочь Ольга. В последующих браках у него родились дочь Александра и сын Алексей (1868—1946 гг.). Похоронен Михаил Яковлевич на Покровском кладбище в Опочке в родовой ограде Карповых. Памятник из серого гранита на могилах родителей поставила Ольга Михайловна. На нем есть эпитафия: «Мир праху вашему, дорогие отец и мать».

Алексей Данилович Порозов — купец 1-й гильдии. Он владел домом на Великолукской улице (теперь это улица Ленина, дом № 59). На его средства была возведена на Завеличье каменная Троицкая церковь (1812—1815 гг.). Этот храм стал преемником деревянной Фоминской церкви, построенной опочанами в 1517 году в честь их победы над войском Константина Острожского.

В Троицкой церкви было три придела: главный — во имя Живоначальной Троицы, правый южный придел — в честь апостола Фомы и левый север­ный — в честь Дмитрия Ростовского Чудотворца. Сама церковь являлась памятником победы над Наполеоном. В этом храме хранилась особо почитае­мая опочанами икона Божьей Матери Троеручицы.

Троицкая церковь (г. Опочка), вид с Завеличья, разрушена

Вот что по этому поводу записал в своем дневнике Иван Лапин: «21 декабря 1818 года проезжал император Александр I в 8 часов. Как приехал, начали трезвонить, поколе уехал на Войскую гору — всё трезвонили. Квартира ему была отведена у Якова Порозова (в уже упоминавшемся доме № 20 на современной улице Ленина — прим. Л.В.Г.); но однако он побыл на станции, доколе переменили лошадей, оттоле спросил: «Есть ли поблизости церковь?» И ему предложили, что на дороге Троицкая, куда он со станции и заехал».

Троицкая церковь была закрыта в 1930-е годы. Здесь устроили склад. Последним ее священником служил Иван Александрович Белинский (1856 - 1941 гг.).

В опочецкой Покровской церкви хранится старинная икона «Господь Вседержитель» (дерево, XV—XVII вв.), которую обнаружили на чердаке дома Белинских. Эта икона, очевидно, некогда находилась в Троицкой церкви и была спрятана И.А. Белинским, когда храм закрывали. Во время Великой Отече­ственной войны здание церкви пострадало, окончательно храм разобрали в 1950-е годы.

Икона Троицкой церкви, сейчас хранится в храме Покрова Пресвятой Богородицы (г. Опочка)

В Троицкой церкви молился император Александр I.

Часовня Троицкой церкви с оригинальным куполом в виде перевернутого цветка опочанам запомнилась как лавка, где торговали рыбой. Она была унич­тожена в начале 1960-х годов, перед началом строительства «Рембыттехники». Тогда же уничтожили захоронения священников Троицкой церкви, останки которых в еще сохранившихся рясах были просто выброшены прочь. У стен этого храма находилась и могила Алексея Даниловича Порозова, скончавшего­ся в 1816 году.

* * *

Принадлежавший Алексею Порозову дом (улица Ленина, дом № 59) построен около 1800 года. С 1865 года это здание отошло к городу. В нем располагалась земская управа. При земской уездной управе в одноэтажных флигелях размещались аптека и Пушкинская библиотека. Управа успешно ре­шала многие вопросы местного самоуправления, касавшиеся образования, здра­воохранения, строительства дорог, помощи населению уезда при неурожаях и т.д. В этом здании находился рабочий кабинет всех председателей земской упра­вы Н.П. Травина, И.А. Яновича, П.П. Болычева, Н.М. Плена. Здесь также бывал по земским делам гласный земского собрания, а затем и его председатель, граф П.А. Гейден, видный российский политический деятель.

Белый трехэтажный дом с трехугольным фронтоном - на него указывает черная стрелка - принадлежал Алексею даниловичу Порозову (сейчас дом №59 по улице Ленина).

С 1965 г. здесь размещалась почтовая контора и земская управа.

Современный вид дома №59 по улице Ленина

* * *

К приходу Троицкой церкви относилась так называемая Духова гора, находящаяся близ деревни Кирово в 8 км к северу от Опочки. На вершине горы среди леса стоит часовня, сделавшаяся местом религиозного паломниче­ства не только опочан. Сюда приезжают люди из других районов Псковской области и даже из соседних регионов.

Нет никаких письменных данных относительно того, когда была построена первая часовня на Духовой горе и когда это паломничество началось. В книге Л.И. Софийского «Город Опочка и его уезд в прошлом и настоящем (1414— 1914 гг.)» сказано, что усердием священника Троицкой церкви отца И.А. Белинского часовня вновь построена в 1910 году. По склонам Духовой горы вокруг часовни раскинулось деревенское кладбище.

5 августа 2008 года старая часовня на Духовой горе сгорела. По одной из версий, причиной пожара стала молния. Могло загореться и от непотушенной свечи или от неосторожного обращения с огнем зашедших в часовню людей. После пожара от часовни, построенной почти сто лет назад, остались только фундамент, кровельное железо, закопченная главка с крестом и несколько обго­релых бревен.

Часовня на Духовой горе до пожара 5 августа 2008 г. Снимок 1991 г.

Усилиями Варыгинской волостной администрации, при помощи районной власти и личном участии священника опочецкой церкви Покрова Пресвятой Богородицы отца И.П. Нетребы часовня на Духовой горе была отстроена вновь. Это копия старой часовни: к счастью, в свое время с той сняли точные размеры, по которым и были сделаны чертежи для строительства новой.

Вот что писала в июне 2009 года опочецкая районная газета «Красный маяк»:

«8 июня, в день Святого Духа, на Духову гору к деревне Кирово, что находится в Варыгинской волости, от храма Покрова Пресвятой Богородицы отправился традиционный крестный ход. Несмотря на пасмурную погоду, в нем приняло участие немало верующих.

В этот день на Духовой горе было большое событие: освящена новая часовня, построенная на месте сгоревшей в августе прошлого года; на ее купол водружен также освященный в день Святого Духа крест.

Прошел на Духовой горе и традиционный для дня Святого Духа водосвятный молебен.

Богослужение при большом стечении народа провели соборно благочин­ный отец Петр из Себежа и опочецкие священники отец Иоанн (настоятель Покровской церкви), отец Михаил (он служит в церкви Иоанна Богослова в Песчивке) и отец Николай (настоятель храма Преображения Господня).

На Духовой горе в этот день присутствовали глава Опочецкого района П.М. Васильев, его заместитель В.И. Полулях и глава Варыгинской волости А. А. Атанов».

Часовня на духовой горе в настоящее время. Снимок 2013 г.

* * *

Купец 1-й гильдии, градский голова Алексей Данилович Порозов пожер­твовал не только деньги на строительство Троицкой церкви. Из сохранившихся материалов известно о других его благотворительных вкладах.

В документе, датированном 24 апреля 1803 года, идет речь о пожертвова­нии 18 серебряных и позолоченных венцов опочецкому Спасо- Преображенскому храму купцом города Опочки Алексеем Порозовым и о конфликте, который по этому поводу возник между дарителем и купеческой вдовой Ольгой Вику­линой.^[1]

Протоиерей Спасо-Преображенского собора Петр Вохновский отправил в Псков рапорт, в котором сообщил, что «опочецкий купец и градский голова Алексей Порозов в означенный собор настоящей Преображенской церкви на шесть святых местных образов, а именно: в правую от царских врат сторону — на образ Спасителя, Преображения Господня и Рождества Христова, а в ле­вую на образ Божией Матери, Богоявления Господня и Обрезания Господ­ня — по усердию своему сделал из своего канту всех больших и малых осемнадцать серебряных и позолоченных чеканных хорошей работы венцов». Но когда уже собрались украсить указанные выше иконы этими венцами, вмеша­лась купеческая вдова Ольга Викулина «тамошнего покойного купца Сте­пана Викулина, коего особенным старанием и присоединением своего капитала устроен оный каменный собор». Она заявила протоиерею собора Петру Вохновскому, что непривычно украшать писаные образа металлическими венцами, а потому этого делать не следует. Протоиерей пишет далее: «А между тем по прикладыванию сих венцов к образам никакой противности не усмотрено». И новые венцы очень понравились прихожанам Спасо-Преображенского собора, среди которых был и городничий. Петр Вохновский указывает и на то, что собор должен принимать подобные дары, чтобы «как означенного купца усердие в святую церковь не уничтожить, так и впредь других полезных сему доброхотнодарителей от такого усердия не отвадить». Он предлагает благословить «оные указанные к образам венцы, положить на показанные святые образа». Далее в этом деле говорится: «Резолюциею Его высокопреосвященства предписано: доб­рохотных вкладчиков подачи причта дозволить, а вдове Викулиной объяснить, чтобы она в богоугодных делах протче не препятствовала и не одной себе спасение делала, паче устроением храма не гордилась, если не хочет лишиться награды от Бога.

Тимофей Семенович Порозов с 1869 по 1886 год был гласным городс­кой думы. В брак он вступал трижды. Сын Алексей (от первого брака) жил с женой Агафьей Игнатьевной в доме на Великолуцкой улице (дом № 95 по улице Ленина).

От третьего брака у Тимофея было трое детей: Иван (1884—1947 гг.), Ефросинья (1883—1971 гг.) и Михаил (1887—1938 гг.).

Старший сын, Иван, рос непослушным. Его отправили в Псков, где определили в магазин — служить мальчиком-зазывалой. Там Иван выбил­ся в приказчики, но пристрастился к водке, запил и вернулся в Опочку. Здесь он женился. К тому времени Тимофей Семенович уже умер. Он похоронен на опочецком Покровском кладбище. Там же, в общей ограде, захоронены жена Тимофея Семеновича Акулина Степановна; их сын Иван Тимофеевич; а также жена и дочь Ивана Тимофеевича — Анастасия Фе­доровна и Мария Ивановна.

Хозяйкой старинного двухэтажного деревянного дома на выезде из О поч­ки с флигелем, баней, конюшней и свинарней под одной кровлей стала вдова Тимофея Порозова Акулина Степановна (1857 — 1948 гг.). В этом доме она жила с дочерью Ефросиньей и сыном Михаилом, а вернувшемуся в Опочку Ивану отвела жилье во флигеле. В дальнейшем все имущество перешло в 1922 году по наследству младшему сыну Михаилу.

В 1930-е годы Михаил был осужден и в 1938 году умер в Чувашской АССР в городе Алатырь (с/х Баут, ст. Хилково). Он прожил 51 год.

В приложениях 1, 2 и 3 приводятся архивные сведения, касающиеся пре­ступления, совершенного Михаилом Тимофеевичем Порозовым.

Свидетельство конного завода из уголовного дела, обвиняемым по которому проходил Михаил Тимофеевич Порозов

* * *

Иван Тимофеевич Порозов выстроил для своей семьи дом рядом с отцовским. У него родилась дочь Мария (1914—2002 гг.). Во время Вели­кой Отечественной войны все постройки были разрушены. И Марии Ива­новне пришлось построить себе другое жилище — на улице Гусаковской, дом № 1-а. Здесь она и жила со своей матерью Анастасией Федоров­ной (1893-1975 гг.).

Ефросинья Тимофеевна Порозова в 1903 году обвенчалась с Владимиром Константиновичем Гавриловым (1878 1952 гг.), который родился в деревне Усохино рядом с городом Опочкой. Отец его, Константин Гаврилович Гаври­лов, служил сельским заседателем уездного полицейского управления. В Усохине жили наделенные крестьяне.

Брат Константина Яков был волостным старшиной 1-го стана Петровской волости Опочецкого уезда. Он страстно увлекался разведением голубей. Очень образно об этом увлечении Якова написал опочецкий краевед и педагог А.И. Белинский в автобиографической рукописи.

«Голубятников в Опочке было много. Ремесленники, купцы, служащие, ученики увлекались голубиным спортом. Навсегда остались в памяти от детс­ких лет картины, переживания, связанные с голубями.

...Вот обнаружен в воздухе чужак. На улице началось необыкновенное оживление. Сапожники, столяры, кузнецы побросали работу. Вместе с ними — орава мальчишек, которые вынеслись на дворы, на улицы: один открывал клетку, другой залезал в самый строп, одних голубей отгоняли на крышу, других ловили, чтоб подбросить к чужакам, сгоняли с крыш, стараясь смешать с заблудившимися, чтобы заставить сесть вместе со своими на крышу и заманить в свой строп.

Поднятая нами тревога передавалась по всему Завеличью. Бросали рабо­ту мастеровые. Визгливые мальчуганы, усатые мальцы, бородатые отцы се­мейств, седоволосые старики открывали стропы, выбегали на улицу с голубями в руках, запрятанными под рабочие фартуки, под полы пиджаков; бегали от дома к дому, подпускали своих голубей, сгоняли севших на чужие крыши, громко отдавали распоряжения подручным, махали шестами, на конце которых были привязаны тряпки, переругивались с соседями.

Можно было подумать, что все эти люди накануне серьезной катастрофы, что уже совершается нечто чрезвычайно важное. Аица занятых голубиным спортом дышали неподдельной деловитостью. Движения были столь же резки и быстры, как у тех, кто гасит загоревшийся дом или спасает утопающих. Фи­гуры других были так живописны, что просились на полотно.

Как сейчас вижу приземистого, широкоплечего, с жирной шеей в складках, с седой бородой лопаткой волостного старшину Якова Гавриловича Гаврилова. В голубятнях у него было больше полусотни голубей разных пород: турмана, светлые, железняки. Сидели они на чердаках нескольких построек.

Яков Гаврилович ранним утром поднялся на крышу в одном белье, чтобы погонять турманов, которых ему привезли из Пскова. Обновка забавляла не одного Якова Гавриловича. Тут и сын его, парень лет 30, с шестом в руках, и несколько женатых племянников, и любопытные соседи-голубятники. Стайка турманов сорвалась с крыши и быстро взвилась ввысь.

— Вот это и я понимаю - как мушки ходят, — заметил какой-то цени­тель.

— То ли еще будет, — октавой отозвался польщенный хозяин, задрав бороду и закрывая глаза от резких лучей солнца.

Казалось, что голуби решили перебраться на новую планету. Они делали неширокие круги и поднимались всё выше и выше, становясь совсем незамет­ными.

Голубятники, каждый по-своему, старались показать счастливому хозяину свои восторги, особенно когда голуби стали спускаться с недосягаемой высоты, кувыркаясь в воздухе с невиданной чистотой. Голуби скатывались, как шарики, кувыркались раз по 15-'20 в один прием и скоро снизились. Яков Гаврилович улыбался, как бог Саваоф с купола храма. Он уже готов был сойти на землю. Но в это время с разных сторон взвились подброшенные какими-то голубят­никами голуби. Яков Гаврилович скатился с крыши турманом. Он захрипел, зарычал, замахал кулаками, грозя сокрушить «стервецов», сманивавших его го­лубей. Вид его стал ужасен: шея и щеки налились кровью; густые волосы растрепались и упали на лоб; глаза готовы были вылезти из орбит.

К счастью, усталые голуби не имели желания летать с чужаками, сели на конек дома, часто дыша раскрытыми клювами. Мало того, они приманили чужо­го голубя.

Началась процедура заманивания его в строп. В ход были пущены все известные средства. Попробовали загнать гостя шестом, но он обнаружил при­знаки беспокойства. Тогда шест отставили. На крышу теперь бросали зерна ячменя, крупы, конопляного семени. Последнее производило магическое дей­ствие. Свои и чужой бегали за каждым зернышком, стараясь опередить друг друга. Незаметно для себя голубок очутился на приполке у самой дверцы в строп. Уже веревочка натянулась, уже сидевший в засаде караульный получил предупреждение: «Не прищеми!» Все бывшие на дворе затаили дыхание. Сер­дца бились чаще обыкновенного. Приближалась решительная минута. Еще несколько шагов, еще одно коварное семечко...

— Хлопай! — раздался голос Якова Гавриловича.

Дверца отделилась от крыши и закрыла чужака.

— Так их, сукиных сынов, и надо учить... Чей это?

— Как будто Евгенькин Бурый или Трудников?..

— Ну, все равно, мошенник наказан... гони целкаш...

Приблудившегося голубка вынесли на двор. Все осмотрели носик, малень­кий, толстенький, как у снегиря, оперение, особенно хвост, поперек которого про­шли темные ленты. По общему признанию, обновка стоила денег.

Яков Гаврилович забыл, что он еще не одет, вертелся с блаженной улыбкой среди публики, не замечая, что на двор стали приходить и женщины.

— Яшенька, шел бы ты одеться! — позвала его жена. — Экий срамник, право, чуть не голый, прямо с кровати. Уж и чаи простыл. Связался с голубями, как маленький.

Тут только Яков Гаврилович заметил, что он и на самом деле легко одет. Подобрал рукой сползавшие кальсоны, застегнул воротник рубахи и пошел в дом. Компания стала расходиться.

Участвуя постоянно в голубиных историях, я пристрастился к этому спорту так крепко, что во сне и наяву только и видел голубей. Я был еще мал, держать голубей дома мне не разрешали. Пришлось на каких-то паевых началах прима­заться к Ивану Архиповичу <Рощевскому>. Я носил ему ячмень, горох и за это получил разрешение чистить строп от голубиного помета, сгонять голубей с бисеревского гумна, куда они привыкли садиться; иногда вместе с Витей отно­сили голубей в поле, чтобы испытать их знакомство с местностью.

У Рощевских я пропадал целыми днями, к великому огорчению родителей, особенно мамы, боявшейся, как бы я не утонул в реке или заводи, куда мы часто бегали. Только на обед уходил я домой. А затем сразу же спешил назад — как на работу...»

Слева предполоительно Алексей, сын Якова Гавриловича Гаврилова, со своею женой Семендяевой Ириной Андреевной

* * *

Вернемся к Владимиру Константиновичу Гаврилову. Когда ему исполни­лось 11 лет, он потерял родителей. Владимир и его брат Михаил осиротели. Их взял на воспитание в свою семью упоминавшийся выше Яков Гаврилович Гаврилов, приходившийся мальчикам дядей по отцу.

Владимир получил образование в трехклассном земском училище, находив­шемся в Петровском (в настоящее время это одно из зданий Опочецкой цен­тральной районной больницы). Пению и игре на скрипке там обучал Михаил Иванович Назаровский.

Как вспоминал А.И. Белинский, Михаил Иванович был сыном диакона или псаломщика. Учился в духовной семинарии, но не закончил ее. Работал учителем в Петровском земском училище более 40 лет. Отсюда он и вышел в отставку на пенсию еще до Первой мировой войны. 25 лет его жизни прошли на глазах А.И. Белинского.

Михаил Иванович Назаровский вместе со своими учениками часто посе­щал Троицкую церковь. Он любил читать и петь на клиросе. .Голос у него был мощный, но слушатели находили, что приятностью он не отличается, и называли вокальные данные Назаровского «козлетоном». Особенно любо­пытные сценки разыгрывались, когда на клиросе появлялся купец Егор Сте­панович Семендяев.

Владимир Гаврилов ходил на спевки в сторожку Троицкой церкви. У него был абсолютный музыкальный слух и очень хороший голос. Позднее Владимир стал регентом церковного хора.

Об этом в своих воспоминаниях пишет А.И. Белинский:

«В Опочке отец нашел мне хорошего учителя в лице регента церковного хора, довольно талантливого музыканта (скрипка, пистон-корнет, народные струн­ные инструменты) — Владимира Константиновича Гаврилова».

На исключительную музыкальную одаренность Владимира обратил вни­мание епископ Псковский и пригласил его на должность регента Троицкого собора. Там произошло важное событие: архиепископ рукоположил Владимира Константиновича Гаврилова и дал ему приход в Порховском уезде. В 1918 году он стал священником в селе Верхний Мост. В начале 1930-х годов, вернувшись в Опочку, служил священником в Лукинской церкви. После ее закрытия отец Владимир вернулся к музыке, играл в духовом оркестре.

Владимир Константинович и Ефросинья Тимофеевна Гавриловы со своим старшим сыном Алексеем

Братья Гавриловы: слева - Владимир Константинович, справа - Михаил Константинович

Во время оккупации в Псков приехала из эмиграции православная миссия. Начали открываться церкви, закрытые в 1930-е годы. Возвратился в храм и отец Владимир. Он служил теперь в Покровской церкви.

В годы Великой Отечественной войны им было собрано и перечислено в фонд обороны 60 тысяч рублей. Помогал отец Владимир детям-сиротам, от­правлял в партизанские отряды собранное прихожанами продовольствие. На его имя пришла благодарственная телеграмма от руководства Красной Армии и И.В. Сталина.

После войны на благоустройство Опочки отец Владимир перечислил 10 тысяч рублей.

Во 2-м ряду первый слева - Владимир Константинович Гаврилов; играл в опочецком духовом оркестре после закрытия Лукинской церкви

Отец Владимир и матушка Ефросинья

В 1949 году отца Владимира обвинили в том, что в период проведения денежной реформы церковный староста внес на счет Покровской церкви лич­ные деньги. И этой оплошности (подписи под платежкой) старому священнику не простили. Он был осужден к лишению свободы сроком на 4 года и отправ­лен в НТК ст. Андреаполь, где 20 апреля 1952 года умер от сердечно-сосуди­стой недостаточности.

Отец Владимир был исключительно порядочным человеком, любящим отцом и мужем, о чем свидетельствует текст письма, отправленного им жене из тюрьмы.

«Дорогая и милая Фрося!

Письма и две посылки получил и считаю своим долгом выразить тебе сердечную благодарность за твои заботы обо мне. Ты всегда прояв­ляла заботу, но сейчас, когда я нахожусь в горьком положении, заботы твои для меня весьма чувствительны и существенны, которые преступ­но и забыть.

Взаимно поздравляю тебя с 46-й годовщиной нашей свадьбы и сер­дечно желаю тебе долголетия, здоровья и полного покоя, которые весьма важны для меня. Сколько за 46 лет пережито, и я считаю справедливым сказать, что в нашей жизни было больше хорошего, нежели худого. Сколько было красивых забот в воспитании наших детей, которым дано надлежа­щее образование!

Помню все, и даже помню тот момент, когда я ехал к венцу и от копыта лошади на грудь мне упал маленький комик грязи, который был скоро ликвидирован. Текло счастливое время, редко приходилось вспоми­нать об этом случае. Одна старушка после свадьбы предсказала мне, что этот комик грязи знаменует крупную неприятность в моей жизни. Ко­нечно., я мало придавал значения сказанному, но теперь, когда меня по­стигло великое горе, то мне приходится верить в предсказание <...>. Мое доверие к людям и заставило меня переносить это горе. Не будем тосковать и напрасно проливать слезы, и терпеливо будем ждать конца, т.к. слезы не помогут моему горю.

Нового в моей жизни ничего нет. Хожу два раза в день принимать лекарство, и как будто бы самочувствие хорошее, но только одышка не покидает меня, и работать запрещено, что меня волнует, и скука без дела.

С глазом хорошо, но только хуже зрение, и врачи утешают, что зрение постепенно придет в норму.

Присланное все хорошо, и с большим удовольствием подкрепляю себя. Мясо употребляю в разных видах. Необходимо прислать: одну стеклян­ную банку масла, т.к. масла нет. Купи молодой и нежирной свининки в таком же изготовлении, как баранина, и пришли 10 ш. луку, печенки и гороховой муки, но только чисто гороховой. Яблок не надо..Конвертов и бумаги не надо. Шпига и селедки не надо, есть. Если возможно, пришли леденцов или дешевых конфет.

Передай привет Лидии Михайловне и мою благодарность за подарок и внимание, а Павлу Михайловичу — записочку. Милым дочуркам привет и благодарность, а Павлу — не пиши до его ответа на твое письмо. Мне необходимо знать его ответ. Денег нет, все выбрал из кассы, и потому одновременно с посылкой пришли 50 рублей. Вышли монашке 20 р., и она будет носить мне картошку, без которой нельзя быть; ты попроси ее в письме к ней. Напиши мне ее адрес, после твоего отъезда мне ничего не принесла, полагаю, что она занята и не может ходить или не хочет. Отца Николая стыдно просить о картошке, и я решил, лучше ты попро­си монашку, и она, наверное, исполнит просьбу. Думаю бросить курить, т.к. нет денег, и на папиросы много уходит, а махорку курить нельзя.

Целую тебя, твой муж.

Привет Порозовым, о. Серафиму и хору.

Привет В.Ф. Орем.

10.11.49 г.».

Лишившись средств к существованию, вдова отца Владимира Ефросинья Тимофеевна уехала из Опочки сначала к сыну Павлу, затем — к дочери Вере, в Волгоград. Она скончалась в 1971 году, прожив чуть более 86 лет.

Семья Гавриловых.

Сидят слева направо: жена Павла Владимировича Полина; отец Владимир с внучкой Людмилой на коленях; Ефросинья Тимофеевна; дочь Павла и Полины Нина; мать Людмилы Анна.

Стоят слева направо: Павел Владимирович, Вера Владимировна, Александр Владимирович.

Александр Владимирович Гаврилов со скрипкой своего деда Константина Гавриловича Гаврилова

* * *

Непросто сложилась судьба внучки отца Владимира и Ефросиньи Тимо­феевны Порозовой (правнучки Тимофея Семеновича Порозова) — Людмилы Александровны Мясниковой (урожденной Гавриловой). Она — дочь Алек­сандра, старшего сына священника и его жены.

Людмила Александровна родилась 5 июля 1931 года в селе Ольховка Ольховского района Сталинградской области. Ее детство прошло очень быстро, как и у очень многих детей, переживших войну, оно фактически закончилось уже в 1942 году, в Сталинграде.

Вторая слева - отличница учебы Люся Гаврилова (Людмила Александровна Мясникова) среди своих товарищей в 1-м классе. Сталинград. 1938-1940 гг.

Ниже приводятся воспоминания А.А. Мясниковой.

«Хотя мне было всего 11 лет, я хорошо помню годы войны. Когда я закончила 3-й класс, еще ничто не предвещало будущих безумно страш­ных дней. К нам из Москвы даже эвакуировали мамину сестру с 6-летней дочерью. Но постоянно были учебные тревоги, стреляли зенитки, мы прятались в окопах во дворе — казалось, что только такие, не очень серьезные, впечатления нас и ожидают в дальнейшем.

Однако с 23 августа начались непрерывные бомбежки. Зенитки поче­му-то замолчали. Стрелять, конечно, было бесполезно, поскольку бомбы сыпались с черного от самолетов неба практически непрерывно.

Мои родители работали в ОблЗО (Областной земельный отдел). Мама ходила на работу вплоть до 22 августа 1942 г. Папа в августе1941 г. проводил свои отпуск на бахчах (принято было охранять бахчи сотрудниками ОблЗО по очереди). Больной туберкулезом папа 23— 24 августа под бомбами добирался пешком домой, был ранен в шею.

Эвакуация населения началась в августе, когда Волга была уже зами­нирована, и многие сталинградцы гибли при переправе. Отец уговаривал нас перебраться через Волгу, но — без него. В городе оставалось еще очень много мирных жителей, в том числе и мы. Жили мы на пересечении теперешнего проспекта Ленина (не помню его прежнего названия) и ули­цы Новгородской, которая вела к Волге. Остановка называлась «Балка­ны». Это одна трамвайная остановка в сторону Мамаева кургана от знаменитых «Мельницы» и «Лома Павлова». Берег там очень высокий. Вторая сторона проспекта Ленина была низкой. В нашем дворе стояло два дома. Один — маленький одноэтажный, деревянный, в котором жила наша семья. Второй дом был двухэтажный кирпичный, вернее полутора­этажный, так как нижний его этаж — полуподвальный. Кроме этих домов во дворе имелся еще огромный погреб: примерно 6-метрового диа­метра шар (выложенный изнутри кирпичом), половина которого находи­лась под землей, а вторая — над землей. С него зимой мы катались на санках.

Далее события развивались так: наш дом сгорел, его кто-то поджег, и мы переселились в полуподвальный этаж второго дома. Там жили еще 2 или 3 семьи — семьи сотрудников ОблЗО.

На трамвайной остановке, следующей за «Балканами», находился Нефтесиндикат, где хранилось большое количество нефти. Когда трам­вай двигался в сторону Нефтесиндиката, он проходил по мосту (почему- то его называли дамбой) над огромным оврагом с ручейком на дне. Впер­вые мы увидели немцев на этой дамбе числа 21 августа. Они сидели за огромным столом, пили, ели и распевали свои песни. Это было очень страшно. Даже два немца пришли к нам и попросили: «Курка, яйко». У нас, конечно, ничего не было, и они ушли, не тронув нас.

Как я выяснила уже в 2000 г., это был десант. Часть немцев скры­лась, а часть была захвачена в плен.

В первой половине сентября на втором этаже нашего дома располо­жилась огневая точка. Все время строчили пулеметы. А с высокого дерева возле дома стрелял снайпер.

Вскоре загорелась дверь и этого дома. А когда мы хотели вылезти в окна, около каждого из них стояли красноармейцы-калмыки с авто­матами и не выпускали нас. Каким чудом мы выбрались из дома, не помню« Калмыцкие военные подразделения вели себя как предатели. В дальнейшем, когда взрослые ходили за водой в овраг, калмыки в них стреляли.

Думаю, что дома поджигали тоже они. Когда мы через окна вышли на Новгородскую улицу, увидели ужасное зрелище. На обеих сторонах улицы горели дома, и огонь смыкался вверху. По этому горящему коридо­ру мы ушли на соседнюю, уже сгоревшую, улицу. Удивительно, но оше­ломленные люди спасали свою мебель и выгоняли нас из никому не нуж­ных шкафов. Когда дома догорели, мы вернулись в наш двор. Совсем рядом появились два немца-офицера. Мы думали, что они нас убьют, но они просто прошли мимо.

Нам пришлось поселиться в погребе, о котором я уже рассказывала выше. Спускались оттуда по деревянной лестнице с узкими перекладина­ми.

В конце Новгородской улицы возле Волги горела «Главсоль» — очень «красивый» получился фейерверк. А за оврагом рвались баки с нефтью —тоже «впечатляющая» картина. Никакому описанию эти ужасные зре­лища не поддаются.

Питались мы селедкой, которую сталинградцы всегда солили на зиму. Кроме того, взрослые принесли горелое зерно из «Заготзерна». Это зер­но как-то толкли и пекли на жести, положенной на кирпичи, что-то вроде лепешек. Съедобными эти лепешки не назовешь, но что-то надо было есть.

В это время хорошо был виден левый берег Волги. Дома Сталинграда были практически все разрушены. Становилось холодно и очень опасно, так как наши были только у самой Волги.

7 ноября с левого берега поздравляли с праздником сталинградцев, играла музыка. Три раза мы уходили на окраину города, но возвращались снова. Город выглядел так, как показывают в документальных фильмах: развалины и много трупов, в том числе обуглившихся. Сидя в погребе, мы слышали речь — то русскую, то немецкую. Во второй половине ноября к нам в погреб пришли румыны и по-русски очень вежливо сказали, что мы должны уйти, так как теперь это линия фронта и оставаться здесь опасно.

Мы ушли в сторону города Калача, взяв с собой самое необходимое. Отец был очень плох, но все равно нес свою любимую скрипку, в которую положил немного фотографий.

Сталинградцы шли узкой змейкой со своим скарбом и детьми. Когда мы добрались до Калача, оказалось, что немцы разделяют всех на груп­пы — детей, женщин, мужчин — и отправляют в Германию.

Мама договорилась с местным стариком, и он отвез нас в казачий хутор Тормосин. Жили мы у пожилой женщины в избенке, состоявшей из одной комнаты примерно 16 кв. м. А жило в этой комнате 1 человек: хозяйка, папа, мама, я, бабушка и еще два немца-солдата. Немцы оказа­лись неплохими ребятами, приносили мне конфеты и кусочки сахара.

Я еще в дороге сильно заболела. У меня поднялась очень высокая температура. Болезнь протекала тяжело, я болела долго и очень ослаб­ла.

Донские казаки не очень хорошо относились к сталинградцам. Кто- то из местных сказал немцам, что мы якобы евреи, и нас хотели пове­сить. Не знаю, как маме удалось убедить немцев, что мы — русские.

Питались мы сытно за счет того, что у немцев была рядом бойня, где забивали скот. Они ежедневно выбрасывали отходы, а бабушка кара­улила там, чтобы взять свежее.

У нашей хозяйки был еще большой дом, в нем жили немецкие офице­ры. 31 декабря 1942 г. они собирались отметить Новый год. Однако праз­дник не состоялся. Вдруг не стало слышно немецкой речи. Исчезли и солдаты, которые жили с нами. До нашего слуха доносились звуки отда­ленной канонады. Мы все спрятались в сыром подвале и просидели там несколько часов, пока не услышали поблизости русский мат. Мы очень обрадовались, так как поняли, что это свои. Выбрались из подвала, от­метили немецкой закуской Новый 1943 год. Только утром появились наши военные части. Из немецкого склада нам принесли целый мешок конфет. Вот это была двойная радость!

Папа был очень плох. Его состояние особенно ухудшилось, когда немцы на свое Рождество попросили у него и потом не отдали скрипку.

25 февраля 1943 г. папа умер. Стоял лютый мороз. Колунами женщины пытались рыть могилу, но везде натыкались на ящички с останками военных. Так и поставили гроб на эти ящички, немного прикрыв мерзлыми глыбами земли.

В 2000 году родственники-волгоградцы свозили меня в тот хутор Тормосин. На одной из сделанных там фотографий, которая у меня хра­нится, видно маленькое степное кладбище, где теперь уже глубоко поко­ится прах моего отца. Сейчас там есть два-три деревца, а во время войны любую палку взяли бы на топливо.

Учебный год у нас (я пошла в 4-й класс) начался 20 января 1943 г. Писали в рукавичках на газетной бумаге между строчек. Чернила замер­зали, поэтому чернильницу периодически надо было прятать за пазуху. Уроки я делала при коптилке: патрон от снаряда, сплющенный сверху, с фитилем и керосином и каким-то маслом. Мама сразу же в январе 1943 г. пошла работать бухгалтером в РайФО (райфинотдел). Получали мы ежедневно по 150 г ужасного хлеба и «затируху» (мука с водой).

Зима была очень голодной; мы ожили немного только весной, когда появились лебеда и крапива. Посадили какие-то овощи. Маме от работы дали домик с одной комнатой и земляным полом. Я с ребятами всю зиму ходила за хворостом с топором за ремнем, чтобы топить печь. На ноги надевала калоши и шерстяные носки. Когда переходили через узкую речку (она почему-то не замерзала) по провисающему мостику из плетня, ноги становились мокрыми и носки промерзали.

Во время немецкой оккупации не было слышно, что кого-то уничто­жали. Однако весной волки за хутором стали откапывать трупы. Ока­залось, там убитые — 52 человека. Среди них были даже старушка и ребенок. Все трупы собрали и похоронили в одной могиле. Значительно позже в эту могилу положили и те ящички, которые были на кладбище, соорудили погибшим памятник.

Летом мамина сестра с дочерью уехала в Донбасс, затем прислала нам вызов, и мы тоже переехали туда в марте 1944 года. Жили в разных местах Донбасса. Вначале — на станции Боково-Антрацит Ворошило­воградской области, где нас и застал конец войны.

Хорошо помню этот радостный день. Из спиртного был только денатурат; но мне тоже налили эту сиреневую гадкую жидкость.

Вот и все мои наиболее яркие детские воспоминания о войне 1941— 1945 гг.».

Удостоверение Л. А. Мясниковой "Дети военного Сталинграда"

* * *

Великая Отечественная война 1941—1945 гг. и послевоенное время заста­вили потомков Порозовых поменять не одно место жительства. За хутором Тормосин Сталинградской области последовали Донбасс, Узбекистан, Латвия. В городе Даугавпилсе Латвийской ССР в 1949 году Людмила Гаврилова окон­чила среднюю школу. Далее она продолжила учебу в Ленинградском электро­техническом институте им. В.И. Ленина (1949—1954 гг.). В 1953 году вышла замуж, стала Мясниковой. В 1954 году у нее родился сын Александр. И муж, и сын Людмилы Александровны в свое время окончили Московский инженер­но-физический институт.

После окончания института Людмила Александровна Мясникова жила и работала в Ленинграде, затем (в связи с переводом мужа в столицу) переехала в Москву, где и живет в настоящее время. У нее двое внуков: Володя (1990 г.р.) и Лиза (1994 г.р.)

Муж Людмилы Александровны Мясниковой скончался в 1987 году.

Слева направо: внук Ефросиньи Порозовой Геннадий Иванович Иванов и его дочь; племянница Ефросиньи - Мария Ивановна Порозова;

внучка Ефросиньи Тимофеевны и Владимира Константиновича Гавриловых - Людмила Александровна Мясникова

Правнуки  Тимофея Семеновича Порозова - Людмила и Геннадий - у Покровской церкви (г. Опочка). Снимок 2001 г.

Внучка и правнучка Ефросиньи Порозовой: справа - Ирина Перминова, слева - ее дочь Галина (дочь и внучка Веры Владимировны Корсюковой, урожденной Гавриловой)

Слева и справа праправнуки Ефросиньи Тимофеевны Порозовой - Владимир и Лиза Мясниковы

Правнучка Тимофея Семеновича Порозова - Людмила Александровна Мясникова с сыном

Брат Тимофея Семеновича Порозова — Никандр Семенович Порозов был купцом 2-й гильдии. Из мещан определен в купеческое сословие казначей­ской палатой в 1886 году. В 1899 году был гласным Опочецкой городской думы; с 1890 по 1910 год состоял членом Опочецкого городского присутствия по квартирному вопросу.

В списке дворовых и усадебных мест по улицам и площадям Опочки по переписи 1915 года за ним числились места за №№ 636, 638—640 по Полоц­кой улице. В настоящее время это улица Красногородская, дом № 10 (здесь размещается сейчас магазин торговой сети «Дикси»).

Жилище Никандра Семеновича, как рассказывается в неопубликованной повести А.И. Белинского «Вересина»^[1], представляло из себя двухэтажный ка­менный дом со складами, хлевами, амбарами, магазином, где можно было купить гвозди, колесную мазь, топоры, пилы, керосин, краски, замки, а также сахар, селед­ку, баранки и прочий товар.

В доме Порозова имелись граммофон, десятичные весы, дорогие самовар и стаканы, серебряные ложки и вилки, иконы в серебряной ризе.

Сын Никандра Семеновича, Анатолий, был торговцем. 12 октября 1931 года его осудили по политической статье 58-10 УК РСФСР на три года лишения свободы.^[2]

Сестра Анатолия, Александра, училась в Ленинграде. Там познакомилась с Тарасом Петуховым и вышла за него замуж. У них было три дочери: Валентина, Екатерина и Евгения.

Умерла Александра, как и ее мать Александра Михайловна Порозова,  рано — в 42 года. Похоронена на опочецком Покровском кладбище.

* * *

Никандр Семенович Порозов и Александра Михайловна, видимо, расторгли брак в первой половине 1890-х гг. После этого Александра Михайловна связала свою судьбу с Александром Васильевичем Порозовым. За нею (как указано в материалах переписи 1915 года) осталось 637 место по Полоцкой улице.

Родительский дом Александра Васильевича Порозова на углу улиц Даниловской и Косьмодемьяновской (в осветское время дом № 6/30 на углу улиц Трудовой и Красноармейской).

В 2007 г. этот дом сгорел. У забора слева - Александр Васильевич Порозов; за забором у дома - Александра Михайловна; рядом - Василий Яковлевич

У Александры Михайловны и Александра Васильевича Порозовых роди­лось восемь детей (схема 3).

Все они, войдя в надлежащий возраст, обзавелись семьями и жили в от­дельных деревянных домах на Зимаревской (ныне Пролетарской) улице.

Сыновья освоили кузнечное ремесло и построили рядом со своими домами кузницы. Старинные кованые ограды и кресты на Троицком и Покровском кладбищах напоминают о мастерстве представителей этой ветви рода Порозовых. Найденная одним из авторов брошюры (А.В. Гавриловой — прим. ред.) в реке Великой рядом с домом № 2-а по улице Садовой старинная подкова с изображением силуэта гончей собаки, возможно, творение одного из этих кузнецов.

Подкова, найденная в реке Великой в районе улицы Садовой, рядом с домом 2а. Август 2012

Дома № 40 и № 42 (Ивана и Павла) на Пролетарской улице сохрани­лись до сих пор. Правда, они несколько перестроены.

В доме № 40 живут правнуки Александры Михайловны Порозовой — Марина и Сергей Порозовы.

Хозяйкой дома № 42 в настоящее время является Надежда Павловна Забейда (урожденная Порозова). Она много лет работала парикмахером в мужском зале, имеет много благодарностей и наград и звание «Ветеран труда». Ее фотография неоднократно помещалась на районную Доску Почета. По натуре она скромный и отзывчивый человек. Сейчас, в свои 87 лет, Надежда Павловна по-прежнему интересуется жизнью района, политикой.

У Надежды Павловны — два сына, три внука и пять правнуков, четырнад­цать двоюродных братьев и сестер.

Надежда Павловна Забейда (урожденная Порозова) с мужем и сыном Владимиром - правнуком Александры Михайловны Порозовой

Сыновья Надежды Павловны Забейды (урожденной Порозовой) - Виктор и Владимир - у дома № 42 по Пролетарской улице, хозяином которого в свое время был Павел Александрович Порозов

85-летний юбилей Надежды Павловны Забейды (она сидит в центре). Справа от нее - сын Владимир, слева - Виктор. Сентябрь 2010.

Ее старший сын, Виктор Михайлович Порозов (1946 г.р.), — профессио­нальный военный. Окончил Ставропольское высшее военное училище связи. Прослужил в Вооруженных Силах 26 лет, вышел в отставку в звании майора. Женат, имеет двух сыновей.

Старший сын Виктора Михайловича, Олег Викторович Порозов (1968 г.р.), пошел по пути отца. Он окончил Ростовское высшее военное ракетное училище, служил в армии. После сокращения работал до 2003 года на таможне; в настоящее время занимается бизнесом. Живет в городе Майкопе (Краснодар­ский край). Женат, у него двое детей. Дочь Юлия (1988 г.р.) в 2010 году окончила в Швейцарии школу управления гостиничным бизнесом, замужем за гражданином США, воспитывает сына. Сын Олега Викторовича Дани­ил (2003 г.р.) — школьник, занимается плаванием.

Младший сын Виктора Михайловича Дмитрий — юрист по образованию, окончил Ростовский государственный университет. Живет в Майкопе, женат, растит двоих детей. Его сын-школьник Антон тоже спортсмен, он выбрал фех­тование. Дочь Айза ходит в детский сад.

Второй сын Надежды Павловны, Владимир Павлович Забейда (1956 г.р.), закончил Ленинградский политехнический институт, работал главным инжене­ром на Опочецком ремонтном заводе. В настоящее время — администратор Опочецкого районного суда. Увлекается спортом, более 30 лет ведет секцию каратэ для детей. Его воспитанники неоднократно занимали призовые места на районных, областных и международных соревнованиях по этому виду борьбы. Женат; его жена Любовь Егоровна Забейда (1961 г.р.) работает в ГБОУ СПО ПО «Опочецкий индустриально-педагогический колледж». Она заместитель директора по учебной работе, имеет высшее педагогическое образо­вание,

Сын Владимира Павловича Илья (1982 г.р.) закончил два вуза, он дипло­мированный педагог и экономист. Работает старшим государственным тамо­женным инспектором на Псковской таможне.

Внучка Софья (2008 г.р.), дочь Ильи, — воспитанница детского сада. Она активно занимается спортом; участница и победительница спортивных соревно­ваний «Лыжня России». Софья приходится родственницей в девятом поколе­нии Даниле Порозову.

Софья Забейда - юная участница соревнований "Лыжня России -2012".

* * *

Мать Марины и Сергея Порозовых, Мария Михайловна Порозова (урож­денная Васильева), родилась в 1924 году в Тверской области. В 1942 году вступила добровольцем в ряды Красной Армии. Прошла славный боевой путь от Ленинградской области до Риги. В составе 10-й армии принимала участие в боях за освобождение нашего города и района от немецко-фашистских захват­чиков.

Война лишила Марию Михайловну юности (как и многих ее ровесников), преждевременно сделала взрослой и унесла много здоровья. В приложениях 4 и 5 приводятся тексты публикаций о Марии Михайловне из газеты «Красный маяк».

Всю свою трудовую жизнь после окончания Ленинградского ветеринарно­го института Мария Михайловна и ее муж Александр Иванович Порозов посвятили борьбе с болезнями животных.

В 2001 году Марии Михайловне решением Собрания депутатов Опочец­кого района было присвоено звание «Почетный гражданин муниципального образования «Опочецкий район» — за участие в боевых действиях при осво­бождении Опочецкого района от оккупантов.

* * *

Дочь Федора Александровича Порозова — Нелли Федоровна Рагушина — долгое время работала в автоколонне № 1662 и возглавляла там более двадцати лет профсоюзный комитет. Профком организовывал выезды на вы­ходные дни на турбазу «Алоль», на экскурсии в города бывшего Советского Союза — в Брест, Минск, Киев, Ригу, Каунас, Валгу, Тарту, Резекне, Лудзу, Полоцк, Витебск, Москву, Ленинград; в Псков и районные центры Псковской области — Печоры, Пушкинские горы; на Курган Дружбы.

В настоящее время Нелли Федоровна  на пенсии и живет в Опочке.

Нелли Федоровна Рагушина - внучка Александры Михайловны Порозовой, дочь Федора Александровича Порозова

* * *

Представители этой ветви рода Порозовых — Александра Михайловна, Александр Васильевич, Федор Александрович и Анна Александровна — похоронены на Троицком кладбище — скудельне (о потомстве Александра Васильевича Порозова подробно рассказывает схема 3). Общая ограда их семейного захоронения находится на возвышенном месте слева от входа на кладбище. В ограде сохранилось основание памятника из темно-серого грани­та с надписью: «Александра Михайловна Порозова. Скончалась 16 января 1913 года на 42 году жизни». Рядом видны остатки каменных оснований крестов.

Павел Александрович захоронен справа от входа на скудельню; Иван Александрович погиб во время Великой Отечественной войны в Польше; там и находится его могила. Варвара Александровна нашла последний приют на опочецком Покровском кладбище.

Родовое захоронение Порозовых на Троицком кладбище - скудельне

* * *