Опочка — уездный город

Опочецкий уезд занимал юго-западную часть Псков­ской губернии и был вытянут с северо-запада на юго-восток. Он граничил с Островским и Новоржевским уездами Псковской губернии, с Невельским и Себежским — Витебской. Площадь уезда составляла более четырех тысяч квадратных километров. В состав его входило 15 волостей, среди которых наиболее населен­ными и обеспеченными были Воронецкая, Велейская, Красногородская, Полянская и Жадринская, самой ма­лолюдной и захудалой была Копылковская волость, а остальные — Печано-Горайская, Старицкая, Матюш- кинская, Петровская, Глубоковская, Еженская, Афанасьево-Слободская, Покровская и Сине-Никольская — относились к средним.

Через весь уезд с юга на север протекала река Ве­ликая с ее многочисленными притоками, которая имела большое хозяйственное значение: по Великой и ее притокам сплавляли лес. В уезде было 190 боль­ших и малых озер, которые также играли немаловаж­ную роль в экономике края, обеспечивая население рыбой,

Треть всей территории уезда занимали леса, на юге — хвойные, на севере — лиственные: береза, осина, ольха. Население южных волостей занималось лесным промыслом: рубкой и сплавом леса, изготовлением де­ревянной посуды, колес, телег и саней.

Однако главным занятием жителей уезда было зем­леделие. Хотя почвы здесь среднеплодородные, а на юге и малоплодородные, на них получали хоро­шие урожаи льна — наиболее распространенной куль­туры. Льном торговали с Прибалтикой и Новгородом, он давал главный денежный доход, одевал крестьян­скую семью. Лен воспевали в песнях:

Лен, наш кормилец-ленок,

На тебя вся надежа,

Подать ты нам и оброк,

Ты нам хлеба кусок,

Ты и одежа...

Помимо льна, сеяли рожь, овес, ячмень, горох, сажали картофель.

В царствование Екатерины II Опочка в течение пяти лет (1772—1777 пт.) была губернским городом. К этому времени относится застройка ее первыми ка­менными зданиями. В 1774 году весь Верхний дере­вянный город сгорел дотла. Больше он не восстанав­ливался.

Дальнейшее строительство велось в Нижнем городе. Генерал-губернатор граф Чернышев, прибыв в Опочку, составил докладную на имя царицы, в которой про­сил разрешения на постройку каменных домов для «губернской канцелярии и домов губернаторских и прочих при губернии служащих», а также каменной соборной церкви, так как прежняя, а с нею еще че­тыре, бывшие на валу, сгорели. На этом докладе Ека­терина II начертала: «Быть по сему».

Воскресенская церковь в деревне Теребени. Памятник русского деревянного зодчества XVIII века.

Первыми каменными сооружениями стали двух­этажный корпус — казарма и такое же здание присут­ственных мест, в котором разместились казначейство и тюрьма (эти строения сохранились до наших дней). В 1795 году между ними был возведен Спасо-Преображенский собор. Кроме них были построены камен­ные дома для генерал-губернатора Чернышева (позд­нее в нем размещалось малое женское училище) и губернатора Каховского (в дальнейшем — почтовая контора).

Описание города того времени оставил первый опо­чецкий историк Л. А. Травин (1732—1818 гг.): «Строе­ние обывательских дворов было тесное, избы простые с черными печами, улицы и переулки кривые. Вид онаго представлялся сущей деревней как по подлому строению домов, так и что не было не единыя торго­вый лавки и что священники и посадские жители, осо­бенно женский  пол... едва имели башмаки на ногах, большая же часть обувалась в лапти».

Село Крулихино. Остатки барского дома конца XVIII вока (бывшее имение князя Львова).

Недолго Опочке пришлось быть губернским горо­дом. В 1777 году, после учреждения Псковского на­местничества, Опочка снова стала уездным городом. Вслед за этим прекратилось и строительство, так ак­тивно начавшееся.

Однако в последующие годы вид города постепенно изменялся. Обветшалые стены и башни Нижнего го­рода были убраны. В слободах появились кирпичные здания. Застройка домами городского типа шла по обоим берегам реки. Правобережную часть стали назы­вать городской, левобережную — Завеличьем. Крутые склоны вала заросли деревьями, и он стал местом от­дыха и развлечения горожан. Тем не менее Опочка оставалась захолустным городком, населенным чинов­никами, мелкопоместными дворянами, купцами и ма­стеровым людом. Вдоль кривых улиц тянулись высо­кие заборы, за которыми густо разрастались тенистые сады. Мостовых не было, и в дождливое время многие улицы, да и сама городская площадь, становились не­проходимыми. Не было даже моста через Великую — обходились лодками и паромами.

В начале XVIII века землевладение в Опочецком уезде представляло следующую картину: дворянам принадлежало 57 процентов земель, монастырям и церкви — 13, государству — 19 и крестьянам — 11 про­центов. При Екатерине II, проводившей политику укрепления дворянства, многие именитые царедворцы получили большие земельные наделы в Опочецком уезде.

Среди здешних помещиков были люди, чьи имена сохранила история. В 1746 году владельцем «Михай­ловской губы» (большая излучина реки Сороти), со­стоявшей из имений Михайловское и Петровское Во­ронецкой волости, стал генерал русской армии Абрам Петрович Ганнибал, прадед А. С. Пушкина. В селе Матюшкино обосновался знатный род Голенищевых- Кутузовых.

К концу первого десятилетия XIX века на западе государства снова нависли грозовые тучи: наступала армия французов под предводительством Наполеона. В августе 1812 года к населению прифронтовых губер­ний, в том числе и Псковской, обратился командующий русскими войсками Барклай-де-Толли с воззванием, в котором призывал подниматься на вооруженную борьбу с Врагом.

Псковичи горячо откликнулись на этот призыв. Многие из них сражались в рядах русской армии, мно­гие ушли в партизанские отряды. В Опочецком уезде были созданы из вооруженных крестьян караулы для борьбы с французскими отрядами, заходившими на территорию губернии и грабившими мирное население.

Жители Пскова и пригородов оказывали большую помощь армии генерала Витгенштейна, закрывавшей французам дорогу на Петербург, снабжая ее продоволь­ствием, одеждой, фуражом, лошадьми. В Пскове, Острове, Опочке и других псковских городах работали госпитали. Французы не смогли сломить сопротивле­ние русского народа. Поднимаясь на борьбу против врага, крестьяне надеялись после разгрома французов добиться от царя освобождения от крепостного гнета.

Россия одержала победу над врагом. Герои войны — простые крестьяне возвращались в свои деревни. Но здесь они снова столкнулись с произволом помещиков и непосильным трудом.

К этому времени все государственные земли оказа­лись розданными помещикам. Имение Петровское, на­ходившееся в двух верстах от Опочни, царица Елиза­вета Петровна подарила своему фавориту графу Ки­риллу Разумовскому, владевшему в разных губерниях 45 тысячами крепостных крестьян. Большой Тригор- ской вотчиной владел Александр Вындомский; име­ниями Крулихино и Нестюгино — князья Львовы. Село Глубокое было отдано князю Дундукову-Корсакову. В имении Лямоново (или Лямоны) Покровской волости обосновались бароны Фредериксы; в Горанях Печано-Горайской волости — бароны Розены, в Жадро Жадринской волости — графы Сиверсы.

Крестьяне в Опочецком уезде, как и во всей Псков­ской губернии, находились на барщине. За пользова­ние землей крепостные крестьяне должны были тру­диться на помещика шесть дней в неделю, оставляя для работ на своем поле, урожай с которого в боль­шинстве также попадал в хозяйские закрома, лишь воскресенье. Они были полностью во власти помещи­ков, которые имели право не только наказывать кре­стьян, отдавать их в солдаты, ссылать в Сибирь и про­давать без земли, но даже безнаказанно убивать их.

Во второй половине XVIII вева многие помещики в России стали заводить в своих вотчинах промышлен­ные предприятия — льняные, лесопильные, полотня­ные. Появились такие предприятия и в Опочке. Про­никновение в крестьянское хозяйство капитализма еще больше ухудшало положение крестьян. В селе Петров­ском (или Петровской мызе), которое от графа Ки­рилла Разумовского перешло к фавориту Екатерины II Григорию Потемкину-Таврическому, была устроена ковровая фабрика, где для царского двора ткали ковры и гобелены. Граф Ягужинский открыл в селе Велье льняную фабрику для изготовления высокосортного полотна. Владелец Тригорской вотчины Александр Вындомский устроил льняную «мануфактуру» для из­готовления парусного полотна.

Двойная кабала — барщинная и фабричная — не­редко была причиной крестьянских волнений и вос­станий.

В 1744 году крестьяне Велейской вотчины графа Ягужииского, замученные на барщине и притесняемые управляющим Иваном Залевским, отказались выпол­нять приказы не только Залевского, но и самого графа. Дело в том, что раньше Велье было владением самого царя. Дворцовым крестьянам, как их называли, жи­лось несколько лучше, чем помещичьим крепостным: они не работали на барщине, а платили оброк. Царица Елизавета пожаловала Велье и окрестные деревни с жившими там крестьянами графу Ягужинскому. Это вызвало волнение крестьян, которые не хотели призна­вать себя крепостными графа.

По ходатайству графа в Велье из Пскова прибыла воинская команда из 340 солдат и офицеров. Кре­стьяне оказали вооруженное сопротивление. Вблизи де­ревни Серебренниково Граинской волости между кре­стьянами и солдатами произошло столкновение. Не­сколько человек было убито. Последовала жестокая расправа. Сотни крестьян были избиты кнутом, мно­гие — до смерти.

Через 20 лет, в 1764 году, в том же селе Велье произошло новое волнение крестьян. Граф Ягужинский решил построить здесь ткацкую льняную фаб­рику. В то время это был один из богатейших людей в России, он имел поместья в нескольких губерниях, где были созданы полотняные и шелкоткацкие ману­фактуры, и заводы на Урале. Постройкой мануфакту­ры в «льняном» крае он надеялся увеличить свои до­ходы. Вскоре в Велье прибыл управитель — француз Девальс. Вслед за ним стало поступать оборудование. Л. А. Травин, вельянин родом, участник этих собы­тий, характеризует Девальса как человека жестокого, алчного, «сдиравшего кожу с крестьян, чтоб исполнить свою алчную утробу обогащением».

Крестьяне заволновались. Они отказались работать на фабрике, а когда их попытались принудить силой, вспыхнуло восстание. Двухтысячная крестьянская толпа разгромила фабрику и разбила ткацкие станки. Девальс едва спасся. Переодетый, он темной ночью бе­жал в Псков, откуда вскоре прибыла в село каратель­ная экспедиция. Всех крестьян перепороли, а зачин­щиков сослали на каторгу. Восстание было подавлено.

Большие крестьянские волнения произошли в 1783 году и в тригорской вотчине Александра Вындомского.

О многих злодействах местных помещиков стало известно в Петербурге. Однако мер к ним никаких при­нято не было. В 1828 году псковский и эстляндский генерал-губернатор и рижский военный губернатор Ф. 0. Паулуччи был вынужден подать правительству записку, в которой говорилось о зверствах помещиков в Псковской губернии, и в частности в Опочецком Уезде: «Генерал-майор Чичагов купил в 1824 году в Опочецком уезде Псковской губернии поместье; кре­стьяне, недовольные его управлением, взволновались, и пять человек из них отправились в С.-Петербург с просьбой. Дело рассматриваемо было в комитете гг. министров, и хотя по высочайше утвержденному по­ложению оного поведено было дать им полицейское наказание и возвратить в вотчину, но г. Чичагов, ос­новываясь на высочайше утвержденном мнении Госу­дарственного Совета от 3 марта 1822 года, сослал од­ного из сих просителей, у которого было семейство, в Сибирь...

В 1824 году восстали крестьяне опочецкого поме­щика отставного штабс-капитана Наперсткова. Он до­казан в жестокостях с крестьянами, которых в корот­кое время пересек третью часть, обобрал хлеб, скот, отягощал работами, даже впрягал вместо лошадей, и столько был нечеловеколюбив к ним, что желал лучше морить их в тюрьме годы, нежели взять к себе или по­зволить им снискать себе пропитание у посторонних. Псковская палата уголовного суда видела источник сего зла, ограничив, однако, злоупотребительскую власть помещика определением: взять с него подписку в том, чтобы ни он, ни жена его не наказывали кре­стьян без ведома земской полиции. Правительствую­щий сенат освободил Наперсткова даже от сей обязан­ности...»

В 1861 году было отменено крепостное право. Председателем комиссии по подготовке и проведению крестьянской реформы в Опочецком уезде стал граф Сиверс — владелец крупнейшего имения Жадро. Уезд­ный предводитель дворянства, он не оставил дворян в обиде. Лучшие земли и строевые леса остались у помещиков. Крестьяне получили то, что похуже, по русской пословице: «На те, убоже, что нам не гоже». Более того, от земель, находившихся в крестьянском пользовании, были сделаны изрядные отрезки в пользу помещиков. По некоторым деревням они достигали ста с лишним десятин. Земельный надел для крестьян был установлен в пять десятин. За наделы они должны были вносить высокие выкупные платежи.

Опочка. Здание присутственных мест (ныне Опочецкое профессионально-техническое училище)

Однако многие помещики не спешили проводить реформу в жизнь. В Псковском областном архиве хра­нится «Дело о захвате крестьянами Старицкой воло­сти отрезанных земель» На двухстах с лишним листах оно повествует о двухлетней тяжбе крестьян Стариц­кой волости с помещиками.

Много церквей было сооружено и на территории уезда. В XVI веке в Святых Горах построен мужской монастырь. Еще раньше монастыри существовали в Опочке, Велье, Ворониче. Большинство церквей было воздвигнуто в XIX веке, многие из них являются па­мятниками русской архитектуры. В деревне Теребени до сегодняшнего дня сохранилось здание деревянной церкви, основанной в 1776 году, которое поражает своей простотой и гармоничностью и является ценным архитектурным памятником XVIII века.

В Опочецком уезде много исторических, дорогих русскому человеку уголков — Воронич, Велье, Крас­ный город (Красногородское), Заволочье. Одними из самых заповедных являются места, связанные с именем А. С. Пушкина.

Над излучиной Сороти стоял «опальный дом» поэта, над которым зеленели Михайловские рощи. В трех километрах от Михайловского, вниз по тече­нию Сороти, на высоком холме, круто обрывавшемся к реке, раскинулось Тригорское. Здесь стоял дом П. А. Осиповой-Вульф (бывшая мануфактура А. Вындомского), в котором Александр Сергеевич всегда на­ходил радушный прием.

А.  С. Пушкин похоронен в Святогорском монастыре. Сюда и в те годы приезжали из Петербурга и других городов России, чтобы поклониться праху великого рус­ского поэта.

Во время своей ссылки в Михайловское А. С. Пуш­кин не раз бывал и в уездном центре. Через Опочку он получал письма от друзей, вместе с Алиной Осипо­вой ездил в Лямоны к уездному предводителю дворян­ства Пещурову, которому был поручен надзор за ссыльным поэтом.

К концу XIX века в Опочке и уезде произошли из­менения в культурной жизни и просвещении. В 1787 году было открыто городское училище с семи­летним сроком обучения. Оно ежегодно выпускало 12—15 человек, занимавших впоследствии мелкочинов­ничьи должности.

В 1861 году открылась женская прогимназия, го­товившая учительниц начальной школы. Позднее ее преобразовали в гимназию. Школы были начальными, трехгодичными. Перед войной, в 1914 году, в них обу­чалось около 500 детей. Открывались школы и в уезде, большинство из них также с начальным обучением.

Большую роль в просвещении населения играла городская библиотека, насчитывавшая 45 тысяч томов и организованная на общественных началах энтузиа­стами. С увлечением работало общество любителей сце­нического искусства под руководством режиссера М. П. Румянцева.

Очагом дешевого развлекательства был частный кинематограф под претенциозным названием «Кинь грусть». Пошленькие немые киноленты вроде «При­ключения Глупышкина», «Сын дьявола», «Сашка- семинарист» демонстрировались под аккомпанемент рояля, иногда — духового оркестра. Однако и кино, и театр, и библиотека обслуживали «чистую публику», «избранных», для рабочих же оставались лишь церковь и кабак.

Опочка в конце XVIII века (часовня, училище, земская больница).

Для рабочего люда Общество трезвости открыло чайную. Посетители ее могли бесплатно выпить стакан чаю и нелегально — рюмку водки, посмотреть кар­тинки о блудном сыне, почитать черносотенную газету. На деле эта чайная была маленькой ячейкой полицей­ской зубатовской организации. (Инициатором создания этой организации, призванной отвлекать рабочих от революционной борьбы, стал в 1901 году начальник жандармского управления в Москве Зубатов.) Посе­щали чайную отъявленные пропойцы и забулдыги, го­товые за стакан чаю и рюмку водки шпионить за свои­ми товарищами-рабочими.

Совсем не было культурно-просветительных учре­ждений в деревнях. Правда, в пожарном депо в Свя­тых Горах купцы-любители изредка ставили водевили, но больше депо использовалось как карточный клуб во время ярмарок.